Штурм бездны: Море - Дмитрий Валентинович Янковский
К вечеру, по мере приближения к Феодосии, дорога подступала все ближе и ближе к морю. Стало ясно, что так и нарваться не долго, поэтому Чучундра велел свернуть на север при первой возможности, что Чернуха с радостью сделала. На душе стало спокойнее, но теперь, чтобы добраться до Керчи, придется искать обходные пути. В принципе, проходимость у «Мымры» отличная, на ней можно и прямиком через степь проехать вообще без всякой дороги, но Чучундра не хотел прибегать к столь радикальным мерам без крайней необходимости. Поэтому мы, отмахав пару десятков километров, для гарантии, снова свернули на восток на первом же попавшемся перекрестке.
До заката оставалось еще часа два, когда Чернуха заметила на ходовом мониторе довольно большое озеро, не отмеченное на карте. Было оно километра три в дину, и больше километра в ширину.
– Самое место сделать привал, – прикинул Чучундра. – Местность открытая, степь кругом. Но бдительность терять больше не стоит.
«Потому что здесь водятся львы», – подумал я.
На этот раз никто не стал меня отговаривать от установки боевого профиля на автомат управления огнем. И насчет наличия оружия никто возражать не стал. Но место было, действительно, прекрасным. Ни львов, ни людей не было видно до самого горизонта.
Бодрый достал несколько топливных брикетов, и мы разожгли костер на само берегу озера. Постепенно запад наливался алыми красками.
– Надеюсь, тут все мальчики видели, как устроены голые девочки? – неожиданно спросила Чернуха. – Вода пресная, тварей тут нет. Я бы искупалась. Но не в одежде же лезть. Даже плавки не успеют высохнуть до заката.
Не дожидаясь ответа, поскольку он был очевиден, она разделась и зашла по колено в воду.
– Теплющая! – сообщила она.
Мне ее аргументы насчет одежды показались странными. У каждого из нас было по нескольку комплектов униформы, плюс техничка, плюс гидрокостюмы, плюс плавки и купальники. Не было никакой необходимости купаться голой. В этом спектакле было какой-то подтекст. И почему-то мне показалось, что касался он не кого-то, а лично меня. Я невольно задержал взгляд на фигуре Чернухи, она, скосив глаза, это заметила, улыбнулась, и щучкой скользнула в воду. Ксюша в это время присела на корточки, разглядывая пробившиеся из полыни цветы. Она находилась к нам спиной, и ничего не могла заметить. Наверное именно поэтому мне стало стыдно.
«Бред какой-то, – подумал я. – К чему этот цирк?»
Ответа у меня не было, и у меня всерьез мелькнула мысль задать Чернухе, при случае, прямой вопрос на данную тему. Что она хотела показать этим безусловно красивым, но несколько странным выступлением? Но надолго задуматься мне не дали. Закончив разглядывать цветочки, Ксюша, к моему удивлению, тоже разделась до гола, и нырнула в озеро, грациозно скользя между удивленными взглядами Чучундры и Бодрого. А я не ревность к своему удивлению испытал, а что-то куда более похожее на гордость, мол, поглядите, какая у меня девчонка. А Бодрый, без зазрения совести, за спиной Ксюши показал мне поднятый большой палец.
И тут до меня начало доходить, что праздник непослушания все же состоится сегодня. Просто чуть позже. И править бал на нем будем не мы, мальчишки, а прекрасная половина нашей команды. У меня заколотилось сердце, и чтобы его унять, я тоже скинул с себя всю одежду, включая плавки, которые вполне можно было оставить, и нырнул вслед за девчонками.
Когда мы вылезли, мокрые и голые, уже совершенно не стесняясь друг друга, костер разгорелся. От него веяло теплом, а языки живого огня бросали искры в остывающее небо. Было во всем этом нечто настолько первобытное, что даже львы в этом мире показались более уместными, чем несколько часов назад.
Ксюша прижалась ко мне на глазах у всех. Такого под надзором взрослых точно никто бы из нас не решился сделать. Но именно это добавляло к яркости момента пряную каплю неизведанных раньше эмоций.
Приближалась густая южная ночь. Первая ночь настоящей свободы.
Глава 19. «ЧУЧУНДРА»
Я висел в зеленом сумраке, не ощущая ни верха, ни низа, ни сторон, ни ориентиров, ни чувства гравитации. Почти ничего, даже собственного дыхания, потому что я не дышал в привычном смысле слова, а нужный мне кислород выделял содержащийся в крови грибок-мутант.
Глубина почти в сотню метров. Я мог бы нырнуть и глубже, мне ведь, в отличие от биотехов, плевать было на расположенный подо мной сероводородный слой. Я не дышал, мою кожу защищал высокотехнологичный гидрокостюм с герметичным шлемом, мне ничего не грозило от соприкосновения с растворенным в воде ядовитым газом. Но я – охотник. Мне нечего делать там, где нет притаившихся в глубине тварей. А твари в сероводородную область если по каким-то причинам и попадали, то дохли там в течение пары минут.
Я стравил немного воздуха из балластной полости костюма и опустился чуть ниже, чтобы проекция показаний глубиномера высветила на прозрачном щитке шлема ровную цифру в сто метров. На такой глубине лишь сознание, восприятие и глухие удары сердца в груди сигнализируют, что ты еще жив. Я включил голографический прицел тяжелого гарпунного карабина, но он не показал ни одной цели, только две рубиновых искорки высвечивали положение Чернухи и Бодрого, а мерцающая янтарная положение Ксюши. Вершинский оснастил все ее снаряжение другим маркером, чтобы мы точно знали где она в каждый момент.
«Мымра» отработала отлично, нанесла рассредоточенный бомбовый удар с берега, полностью расчистив участок акватории от биотехов. Скоро они стянутся сюда в огромных количествах, это ясно, тогда начнется работа, ради которой нас Вершинский забросил в этот рейд. Нашей задачей тут было сделать то, чего не делал до нас никто, и что никто не должен был видеть. От нас требовалось разработать новую, невиданную ранее тактику применения реликта в борьбе с биотехами. Причем, при катастрофической ограниченности самого реликта. С ним уходила в глубину лишь Ксюша, потому что без него она не то что в глубину уйти не могла, она не могла без него жить. Остальные же, включая меня, реликт в кровь вводить не имели права. Ни при каких обстоятельствах. И нам нужно было на практике выяснить, какую поддержку нужно оказать Ксюше, чтобы она могла выполнять сложнейшие боевые задачи, вроде уничтожения донных платформ, в условиях обычного или усиленного патрулирования акватории торпедными стаями.
Часть тактики была понятна и проверена – это «бомбовый удар Альбиноса», как называл его Вершинский. По сути, реактивные глубинные бомбы укладывались квадратом с таким расчетом, чтобы ни одна тварь не избежала первичной или вторичной детонации. Для автомата управления огнем программисты написали превосходный профиль, справившейся с этой задачей. И вот теперь я, Ксюша, Бодрый и Чернуха получили возможность повиснуть на границе чистой воды и сероводородного слоя в полном покое. Вот только длиться он долго не мог.
Остальные элементы тактики, кроме бомбового удара, нам предстояло разработать самостоятельно.
«Чайка: Выхожу на азимут 120, – появилась изумрудная строка на акриловом щитке моего шлема. – Удаление до внешнего круга 1800 метров».
К счастью, с сателлита удалось точно локализовать донную платформу в акватории под Керчью. Для нас это большой плюс, не придется шарить вслепую, ориентируясь лишь по мощи напора боевого охранения. Жаль, что с сателлитов нельзя было так же ловко платформы уничтожать. Даже с баллистиков уничтожать их не получалось, так как на низких высотах их сбивали биотехнологическими ракетами, а из стратосферы не удавалось провести результативного бомбометания. Если часть боеприпасов и достигала поверхности моря в нужной точке, бомбы и головные части ракет тут же уничтожались силами боевого охранения задолго до достижения заданной глубины.
Ксюша врубила водомет, и первой двинулась навстречу внешнему кольцу обороны вокруг платформы. Честно говоря, у меня мурашки побежали под гидрокостюмом, и успокаивало лишь то, что дальнобойность основных ракетных средств «Мымры» позволяла ей поддержать нас огнем.
После «праздника непослушания» мы развернули центр связи, оправили доклад Вершинскому, а затем
